Я думаю так ее называют те, что объединяет ее с тарпаном в один вид.
Но тут и вправду хрен кто знает. А вот насчет окраса тарпана это 100 проц.

Отредактировано Кот (22 September 2013 22:12:02)

Тарпан.


Лошадь Пржевальского.

Уважаемые! Фотографии у вас отличные и обсуждение прекрасное. Но не вводите народ в заблуждение: на фото с челюстями верхняя принадлежит мелкому парнокопытному - м.б. овце, а три нижние - скорее всего крупному рогатому скоту.  Возьмите любой учебник по палеонтологии или зоологии - убедитесь в явных отличиях зубов парнокопытных и непарнокопытных.  Перепутать, грубо говоря, корову с лошадью по костям скелета, а тем более по зубам просто невозможно. Или вы специально  так шутите?

Про цветное фото, подпись "Для наглядности, три верхние челюсти  принадлежат тарпану, нижняя (классической лошади) найдена в сарматском захоронении:".

Номер сообщения, как я понимаю, 11.
Елена, +1

Отредактировано AlRus (30 May 2014 11:43:33)

Возможно ошибаюсь, но по-моему эта лошадь очень похожа на тарпана:

Отредактировано Uroplatus (28 August 2014 12:46:51)

Исконно дикие племена лошадей доныне сохранились в Великобритании, на представляющей собой нагорье территории национального заповедника Эксмур. В XIX веке за ними закрепилось начали называть эксмурскими или кельтскими пони.

Переводчику - два за низкую квалификацию, автору исходника - единица за ложь.
Odioza, это не к вам замечание, это просто возмущение качеством данного текста.

"Племена лошадей и зубров" = популяции или виды, в зависимости от контекста.

"Исконно дикими" популяцию одичавших пони может назвать либо сознательный лжец, либо умалишенный, который просто не понимает, что он говорит.

"Исконно дикая лошадь" на Земле сегодня осталась одна - это лошадь Пржевальского.
Все остальные без исключения - это домашние породы, результат не только приручения, но и доместицирующего отбора с целенаправленным разрушением природной нормы для данного вида. В большей степени или в меньшей.
Эксмурские пони - архаическая домашняя порода, в которой проявляется некоторые черты предковой дикой лошади, но это домашняя форма.

История той самой одноглазой кобылы. По книге Акимушкина.
в 1889 году погиб последний вольный тарпан. Одноглазая кобыла. У нее интересная и неплохо документированная история.
Записана она в семейной хронике Фальц-Фейнов. В конце прошлого века Фридрих Фальц-Фейн приобрел в степи к северу от Крыма большой участок земли, чтобы сохранить здесь нетронутый резерват первобытной местной фауны и флоры. Позднее в этом уникальном заповеднике, известном и ныне под названием Аскания-Нова, были проведены удачные опыты по акклиматизации многих экзотических животных.
У Фальц-Фейнов был сосед, тоже крупный землевладелец, некий А. Дурилин. В Рахмановской степи у него паслись большие табуны лошадей. Уже несколько лет в той местности не видели тарпанов (случилось это в 70-х годах прошлого века). Но вот однажды последняя, как полагает Фридрих Фальц-Фейн, дикая лошадь прискакала неведомо откуда и, зорко поглядывая по сторонам, направилась к табуну. Она, видно, тосковала без лошадиного общества, но боялась приблизиться к «цивилизованным» сородичам. Постепенно, день за днем, набиралась она храбрости, наконец привыкла к домашним лошадям, и те приняли ее как свою. Когда табунщики были далеко, кобыла-тарпан паслась вместе с другими лошадьми. Но как только приближались, она, дико всхрапнув, скакала прочь и в сторонке дожидалась, пока люди не отъедут подальше.
Рассказывают, что никогда не видели, чтобы, отдыхая, она ложилась на землю, как домашние лошади: все время стояла. Стоя и спала.
Прошло три года, прежде чем дикая лошадь стала немного более смирной и доверчивой к людям. Она уже не убегала так далеко, как прежде, когда верховые табунщики приближались к ней. А на водопоях и зимних подкормах и вовсе подпускала их близко. За эти три года она дважды жеребилась, и отец ее жеребят был предводитель дурилинского табуна. Жеребят, когда те выросли, стали запрягать, но они были слабые и плохие работники.
Через три года дикая кобыла решилась вместе с табуном войти в зимний загон, где лошадей кормили. Тогда Дурилин велел ее поймать. Домашних лошадей выгнали из конюшни, а ее заперли там. Тарпаниха как бешеная стала кидаться на стены, буйно металась по конюшне и выбила себе один глаз. Потом забилась в темный угол и застыла словно в трансе. Несколько дней ничего не ела. Однако голод и жажда выгнали ее из угла. Постепенно она стала привыкать к людям. Брала сено из рук конюха. Шла на водопой, когда ее вели. Но всякий раз старалась вырваться. И не было никакой возможности оседлать ее.
Когда весной кобыла ожеребилась третий раз и уже в конюшне, ее решили выпустить на вольный выпас вместе с табуном. Думали, стала совсем ручной. Но она, как видно, свободу ценила больше сытого желудка. Как только открыли ворота и сняли недоуздок, кобыла с громким ржанием умчалась в степь. Позднее вернулась, но ненадолго: подозвала своего жеребенка и ускакала с ним. Больше ее не видели.
Теперь действия переносятся в Асканию-Нова. Там прослышали, что всего в тридцати пяти верстах от Аскании, в Агайманском Поду, что в Таврической степи у села Агайман, видели будто бы дикого тарпана. И крестьяне захотели испытать резвость своих коней. Собрались большой артелью и решили поймать тарпана. По всему Агайманскому Поду расставили конные подставы, на которых лучшие всадники на лучших лошадях (иные и о-двуконь!) дожидались преследователей, чтобы сменить их, когда в бешеной скачке за тарпаном пройдут они мимо. Дело было зимой, в декабре.
Гнались, меняя лошадей и всадников, весь день и, возможно, так бы и не догнали тарпана, но тому не повезло: передней ногой он попал в сурчиную нору и сломал ногу. Упал и лежал беспомощный на снегу, храпя и скаля зубы. Люди окружили, связали его, положили на сани и привезли в Агайман. И тут узнали: это же та самая безглазая кобыла, которая свободу предпочла сытости дурилинской конюшни!
Она заслужила такое уважение во всей округе, что даже крестьяне, люди простые и к сантиментам не склонные, очень жалели ее. Захотели спасти тарпаниху и упросили деревенского коновала сделать ей новое копыто, протез, короче говоря. Но измученное преследованием и болью животное вскоре умерло. Так в конце декабря 1879 года погиб последний вольный тарпан.
Далее в книге, правда, говорится, что, возможно, эта кобыла была последним вольным тарпаном конкретно в том регионе, но не последним вольным вообще и точно не самым последним, если учесть и живших в неволе. В любом случае, эта лошадь была тогда одним из последних представителей истреблённого ныне вида.
А вот - из той же книге о путанице между тарпаном и мустангом.
До начала Xvii века некоторые города Европы содержали отряды стрелков, которые охотились на диких лошадей, опустошавших поля. А в лесах Восточной Германии и, по-видимому, Польши еще лет 150 назад можно было встретить дикую лошадь (или одичавшую? Вопрос этот теперь уже, наверное, невозможно решить).
В связи с этим вопрос о том, чистый ли тарпан та кобыла или помесь с мустангом, есть ли достаточно подробные для выводов описания?

А. М. Колчанов, председатель Днепровской уездной управы, с увлечением собирал разные сведения о вольной жизни тарпанов. Вот как он описывал эту жизнь: "Тарпаны были очень осторожны, легки и быстры на бегу. Стадом тарпанов всегда заправлял самец, он охранял стадо во время пастьбы, всегда находясь на каком-нибудь кургане, вообще на

возвышенной местности, тогда как стадо паслось в долине. Самец давал знать стаду об опасности и сам уходил последним. Он же гнал свое стадо к водопою, предварительно осмотревши место водопоя, нет ли опасности, для чего удалялся от стада нередко на версту и более. В сухие лета, когда в степи вся вода пересыхала, тарпаны приближались к Днепру, где их встречали на Казацком броде, верст сорок от Зеленой. Впрочем, тарпаны, по сообщениям, очень выносливы к жажде, и достаточно небольшой росы, чтобы тарпан мог утолить свою жажду, слизывая росу языком с травы.

Тарпанов ловили, преимущественно жеребят и беременных самок, весною; старых тарпанов-самцов удавалось редко поймать арканом: бегали они очень быстро и были чрезвычайно осторожны. Но приручить их для езды, даже только верховой, никогда не удавалось. Бывали случаи, когда степные лошади, особенно кобылицы, приставали к стаду тарпанов. Говорят даже, что тарпаны-жеребцы сами отбивали самок из табунов домашних лошадей и вступали в бой с жеребцом таковых, но никогда не одерживали победы".
http://konevodstvo.su/books/item/f00/s0 … t005.shtml
Из той же книги. Интересно, насколько можно доверять этой информации, я думал, что при близкой размерной категории тарпан с большой вероятностью победит домашнего жеребца, ну или 50 на 50, но не "никогда не одерживали победы". Вряд ли они сражались с тяжеловозами или лошадьми типа рыцарских, и вряд ли жеребцов специально натаскивали лучше драться (не уверен, возможна ли вообще дрессировка в этом направлении, если и да, вряд ли этим кто-то занималм=ся в степном табуне, погонщику и так работы хватит).

Я подумал, что тут имеются в виду домашние лошади тех пород, что использовали монгольские кочевники в степях, а они хотя и выносливые и сильные для своего роста, но не очень крупные, но, конечно, могу и ошибаться, в книге не было сказано, с жеребцами какой породы дрались тарпаны.

дима х :

Были ли исследования генетики тарпана (по сохранившимся костям)?
Есть ли сохранившиеся шкуры тарпанов?

Вот это реально странно. Тарпан вымер совершенно недавно-в начале 19 века. Ученые могли бы извлечь геном тарпана из оставшихся останков и вернуть тарпана к жизни.

Тем не менее, были ли вообще генетические исследования останков тарпана (не попытки клонирования)?

Просто с тарпаном:
1. Реально вывести генетически и внешне подобный аналог (коники), по крайней мере, намного проще и надёжнее, чем с попыткой вывести северного слона с внешностью мамонта и способностью жить в заповеднике в лесотундре;
2. Насколько я знаю, до сих пор нет рабочей технологии клонирования с использованием генетического материала, взятого от трупа, или, по крайней мере, это очень ненадёжно.
3. Под мамонта проще выбить грант, пипл скорее схавает возрождение мамонта, чем лошадки.