Объявление

"Духовный уровень человека определяется тем, как человек понимает кошку" — Бернард Шоу.
"Давайте только проявлять больше внимания, терпимости и уважения к чужому мнению — вот и всё." — Gennadius.
О размещении изображений на форуме, О рекламе на форуме

#301 28 May 2015 13:29:21

Tiguar
Любитель животных
Зарегистрирован: 07 November 2014
Сообщений: 402

Re: Анимализм

Как выглядил культ тигра в древние времена? Если кто-либо располагает полезной информацией, прошу поделиться. Заранее спасибо. smile

Неактивен

 

#302 13 July 2015 17:10:21

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

Мохнатый бог

Бурый медведь занимал в кошмарах наших предков столь много места, что человек создал настоящую религию, посвящённую ему, — строго говоря, множество разных религий, возникших в разное время и в разных местах. Древнее медвежьего культа может быть только захвативший всю Евразию культ лося и северного оленя.

Этнографы считают, что впервые наши предки усмотрели божественный лик в оскаленной медвежьей морде ещё в неандертальскую эпоху. С материалистической точки зрения именно охота на крупных животных усиливала родственные связи. А так как охота на медведей была одной из самых опасных и трудных (и остаётся таковой во многом и в настоящее время), то своей эволюцией мы должны быть обязаны как раз медведям.

Временем зарождения первых религиозных представлений, по мнению археологов, следует считать мустьерскую эпоху, или средний палеолит. Именно этим периодом датируются найденные в Германских Альпах захоронения медвежьих черепов из пещеры Драхенлох, что означает «Драконова дыра».

Человек мустьерского времени, как считает академик Б. А. Рыбаков, жил 35-100 тысяч лет тому назад и был по сравнению с питекантропом вполне цивилизованным. Он был хорошо знаком с огнём и оставил нам следы как временных охотничьих стоянок, так и особых мастерских. Он уже умел строить хижины. Мустьерцы охотились практически на всех крупных и опасных животных.

Венцом мустьерской культуры было, как и полагается всякой порядочной цивилизации, изобретение чудо-оружия — им оказался привязанный к тонкой прямой палке острый каменный наконечник. Это было копьё, которое позволяло вступать в ближний бой не только со зверем, но и с человеком.

В мустьерских «медвежьих» пещерах кости наших героев — медведей — составляли большую часть всех звериных останков, а количество убитых зверей в одном месте достигало восьмисот и даже тысячи!

Культ медведя, по мнению археолога Б. Васильева, относится к так называемому дошаманскому периоду религиозных воззрений, т. е. к тому времени, когда каждый человек считал себя в силах обратиться к своему богу безо всяких посредников, даже если этим богом был угрюмый мохнатый лесной отшельник.

В конце каменного века медвежий культ был занесён первопоселенцами и в Северную Америку.

О настоящих «медвежьих склепах» каменного века рассказывает нам А. Д. Столяр. Он утверждает, что среди пещер, в которых, вообще-то, встречаются самые разные останки, есть пещеры, занятые почти исключительно медвежьими костями. Они труднодоступны, и, похоже, неандертальцы только бывали в них, но не жили постоянно. Хоронили в пещерах не медведей целиком, а только черепа и кости их лап.

Могилы, созданные для медведей людьми в карстовой пещере Драхенлох, расположены в альпийской зоне на высоте около 2,5 километра. Черепа и кости лап медведей хранились в специально огороженном камнями отсеке пещеры.

В пещере Регурду на Кавказе кости медведя были захоронены в яме и прикрыты массивной каменной плитой. В Ильинской пещере (возле Одессы) кости медведей находились за специальной каменной оградой; череп медведя был обложен камнями. Можно резонно предположить, что эти могилы служили нашим предкам для магических целей. То ли мёртвые медведи приманивали к племени живых, то ли, наоборот, отгоняли от охотников хищников. А может, древние маги «оживляли» убитых чудовищ и использовали их в своих целях?

Ритуальные захоронения пещерных медведей мы находим в горах Гарца, в Оверни, в Тюрингских Альпах. Рисунки с изображением медведя, явно ритуального характера, обнаружены и в некоторых памятниках кроманьонской эпохи. Амулеты, обереги и талисманы из медвежьих когтей, клыков и фаланг пальцев известны на всей территории древнейшей Ойкумены. Не будет преувеличением сказать, что, с точки зрения атеиста, всё современное религиозное сознание выросло из культа медведя.

Одновременно с этим культ медведя, как и любого другого священного животного, постепенно обрастал многочисленными запретами, табу и эзотерическими обрядами. О некоторых из них мы можем судить по этнографическим сведениям из не столь далёкого прошлого.

Мужчины-лапландцы, принимавшие участие в охоте на медведя, считались «нечистыми». На протяжении трёх дней они должны были жить в специально построенной хижине (юрте), где они разделывали и поедали тушу медведя. Прежде чем войти в предназначенную для них юрту, охотники снимали с себя одежду, в которой они охотились, и жёны плевали им в лицо красным соком ольховой коры. В юрту они проникали не через обычную дверь, а через отверстие сзади. Двое мужчин с частью уже приготовленного мяса отряжались для того, чтобы отдать его женщинам, которым запрещалось приближаться к мужской юрте. Эти мужчины притворялись иноплеменниками, которые принесли подарки (или дань) из далёкой страны. Медвежатину нельзя было передавать женщинам через дверь юрты: необходимо было просунуть мясо через отверстие, образованное откинутым краем полога.

По окончании трёхдневного заключения мужчинам разрешалось вернуться к жёнам. Однако, прежде чем выйти из юрты, они один за другим обегали вокруг очага, держась за цепь, на которой над костром подвешивают горшки. Эта беготня рассматривалась как некий обряд очищения. После этого охотники получали право покинуть юрту через обычную дверь и присоединиться к женщинам. Однако вождь охотничьей партии должен был исполнять обет воздержания ещё в течение двух дней.

Приволжские народы имя медведя связывали с могущественным духом Кереметом. У удмуртов и марийцев это бог зла, который имеет свойство превращаться в медведя. Встреча с медведем на дороге у них же сулила бурю.

У племени огузов их родоначальник, Огуз-хан, имел медвежьи плечи и руки, соответственно и медведи почитались этим народом за родственников.

Верховный бог манси Нуми-Торум имел когти и медвежьи лапы, его родственник и ближайший помощник Консыг-Ойка (который и был собственно медведем) положил начало целому клану Пор.

Мохнатый бог - i_095.jpg
Манси считали, что Консыг-Ойка был сыном Нуми-Торума и жил с ним в одном доме на небе. В те времена люди были ещё примитивнее медведей, им недоступен был ни огонь, ни примитивнейшие орудия. С неба медведю понравилась земля, особенно то, что она меняет свой наряд с белого на зелёный. Хорошая жизнь всегда грешит некоторым однообразием, поэтому медведь уговорил своего родственника отпустить его на землю. Нуми-Торум после долгих уговоров спустил медведя в люльке на землю. Но медведю жизнь на примитивной земле не показалась сахаром и он снова стал проситься обратно. Но в мансийский рай мишку не пустили, а дали лук, стрелы и огонь, чтобы было чем поддерживать своё существование. От тяжёлой жизни, в конце концов, медведь сильно опустился, озверел и дошёл до своего нынешнего состояния — стал пакостить, и допакостился до того, что один из семи братьев-охотников среди людей заколол его. Он и забрал себе лук, стрелы и огонь, а также научил всех других людей ими пользоваться.

Медведица, положившая начало мансийскому клану Пор, поступила ещё проще — для того, чтобы родить первого «медведе-человека», ей было достаточно съесть зонтичное растение порых.

Это, однако, её не уберегло от стрел охотников, которые взяли её дочь с собой. Перед смертью медведица передала дочери обряд почитания зверя. В результате то ли неизгладимой психической травмы, полученной в детстве, то ли искусственного зачатия дитя вышло не очень удачным. Первые Пор-люди (называвшиеся также «менквами») были страшны на вид (остро— и многоголовые), злобны и человекоядны.

Медвежий праздник, или «медвежьи пляски», у народа манси проводился после удачной охоты на медведя с целью задобрить своего грозного предка.

Убивший медведя охотник просил прощения у головы медведя, водружённой на стол. Он вставал и, кланяясь, заявлял морде: «Ты прости, это не я тебя убил, это ружьё моё убило, а его, ты же знаешь, сделали не мы. Так что убили Тебя нечаянно, больше такого не случится». Вступались за своего друга и другие охотники. Шаман пел длинную протяжную песню, а затем три охотника исполняли свой танец. Из их пантомимы зрители узнавали про медвежье житьё-бытьё на небе и на земле, обо всех перипетиях охоты — как выследили и подстерегли зверя, как убили его почему-то семью стрелами.

Очень показательно, что в среде многих примитивных народов бытовало поверье, что можно избегнуть медвежьей мести или божьего гнева за убиение животного, попытавшись свалить вину на кого-нибудь другого. Тон в этом поверье задавали финны, пытаясь убедить убитого медведя, что он пал не от их руки, а попросту свалился с дерева.

Как и всё на свете, медвежий ритуал делится учёными людьми на «восточный» и «западный» толки. «Западный» ритуал является охотничьим культом. Целью его было вымолить у зверя прощение за его добычу и последующее съедение. Этим культом «грешили» таёжные охотничьи племена, разбросанные по северной приполярной области Сибири, — обские угры, кеты, эвенки и эвены.

Приобские кеты имеют два мощных родовых объединения, у истоков которых стоят могущественные духи Кайгусь и Койотбыль.

Кайгусь, приняв решение жениться, не нашёл ничего умнее, как перед браком принять облик здоровенного медведя, и утащил понравившуюся ему девушку. Естественно, весь народ всколыхнулся и кинулся в погоню. В итоге неразумный дух был убит, но перед смертью объяснил своей жене (а та передала дочке — полумедведице), что его можно воскресить с помощью специального обряда. Этот обряд и стал позднее медвежьим праздником.

Дух Койотбыль был в представлении кетов сыном мужчины и медведицы. Последняя нашла в своей берлоге мёртвого мужика и с помощью различных ухищрений сперва воскресила, а потом и оженила его на себе.

Эти северные народы медведя не откармливали специально, как на Амуре и Сахалине, но, когда зверя убивали на охоте, устраивали праздник, который длился несколько дней.

Считают медведя своим предком и современные корейцы. По их легенде, сын бога Тангун сошёл на землю в районе священной корейской горы Пэктусан, за неимением женщин сошёлся с медведицей (судя по всему — гималайской — почернее волосом и поизящнее), и от этого причудливого брака пошёл по миру корейский народ.

У айнов тоже был миф о женщине, которая родила сына от медведя, и многие айны, живущие в горах, гордятся тем, что происходят от медведя. Таких людей именуют потомками медведя, и они с гордостью говорят о себе: «Что до меня, то я дитя бога гор. Я происхожу от бога, который правит в горах», — имея в виду медведя.

Гартвиг указывает: «Немало расточают якуты похвал и медведю. Никогда не забудут они низко поклониться, проходя мимо его берлоги, и прозой и стихами восхваляют храбрость и благородство любимого „дядюшки"».

Д. Фрэзер приводит примеры самых разных проявлений поклонения медведю у первобытных народов: «Алеуты уверены, что они наносят оскорбление душе страшного полярного медведя, если не соблюдают относящиеся к ней табу. Душа медведя задерживается у того места, где она покинула тело на три дня. По их поверью, человек, который нанёс обиду душе медведя, наказание постигает куда быстрее, чем тот, кто обидел души заурядных морских зверей».

Гренландские эскимосы также почитали «нанука» — как они называли белого медведя. Вот что рассказывает об этом полярный исследователь Фредерик Кук.

«Собаки исполняли вокруг поверженного медведя дикую пляску, однако у того ещё было достаточно сил. Он выбрасывал вперёд лапы, да с такой силой, что держал в полном бездействии всю свору. Подоспели другие эскимосы, впереди них тоже мчались собаки. Тотио (один из эскимосов, сопровождавших Ф. Кука в его путешествии к Северному полюсу.—М. К.) подоспел первым и погрузил копьё медведю под лопатку. Зверь принадлежал ему.

Молодой эскимос приумножил свои победы, завершив тем самым перечень деяний, закреплявших за ним право считаться настоящим мужчиной. Он уже успел обзавестись двенадцатилетней невестой, однако без убитого медведя помолвка не могла считаться нерушимой. Он принялся танцевать от радости, переполнявшей его любящее молодое сердце…»

Интересно, что отголоски обряда посвящения в мужчины привились у первопоселенцев Юкона. В период «золотой лихорадки» среди старожилов Аляски бытовала такая побасёнка: «Гражданином штата может считаться тот человек, который помочился в Юкон, познал любовь индианки и убил медведя гризли». Однако, добавляли мудрые старожилы, нельзя вносить путаницу в два последних пункта и будущий гражданин не должен стремиться убить индейскую женщину и познать любовь медведицы.

Бурый медведь был одним из самых почитаемых животных у эвенков. Культ медведя отражён в наскальных рисунках на Ангаре, Токко, Мае. Много скульптур медведя в археологических памятниках с неолита вплоть до Средневековья. Они найдены в могильнике Самусь у г. Томска, на стоянке Берёзовская, в поселении Кондон и во многих других местах. Культ медведя дожил в запретах, оберегах, поверьях, преданиях и обрядах до наших дней.

Эвенкийское божество Сингкэн, по некоторым сведениям, имело образ старых медведей, медведя и медведицы, одетых в национальный эвенкийский костюм. «Я несколько раз посещал их жильё-берлогу во время своих камланий, — рассказывал 80-летний эвенк Р. П. Архипов этнографу С. И. Николаеву, — но они всегда встречали меня по-медвежьи, высунувшись по пояс из берлоги».

Существует несколько вариантов эвенкийских легенд о родстве медведя с человеком: то женщина, заблудившись, превращается в медведя, то от интимного общения медведя с женщиной появляется зверь-ребёнок. Медведю приписываются способности предугадывать мысли и намерения охотника.

С. И. Николаев записал от охотника Д. П. Гермогенова рассказ об одной обрядовой охоте: «Закупорив берлогу пробкой (здесь — затычка, состоящая из длинной жерди, обвязанной пучком прутьев), наш предводитель, старый эвенк, обратился к медведю: „Успокойся, дедушка, твои сироты беспокоят“. В других случаях принято ещё говорить: „Это не мы, дедушка, это якуты пришли“.

Убитого медведя вытащил из берлоги старший сын предводителя. В других случаях в берлогу за убитым медведем нередко спускали самого юного из охотников. Объясняли это тем, что когда к убитому медведю входит новичок, у него появляется смелость. Как только убитого медведя вытащили из берлоги, все участники охоты, робко и нестройно, по одному разу каркнули по-вороньи. Потом принялись снимать шкуру, приговаривая: „Дедушка, комарно“. Причём все обдирщики, немало мешая друг другу, встали только с одного бока медведя. Оказалось, что по старым обычаям запрещалось стоять по обеим сторонам от туши, ибо „следующий медведь будет бить с обеих сторон“.

Далее, перед тем, как вспороть брюхо мёртвому зверю, один из охотников выстругал из дерева небольшого ворона с резными глазами и клювом. Чёрная краска ворона передавалась через чёрные угольные полоски вокруг туловища. На клюв ворона нанизали несколько кусков медвежьего мяса, а рот и туловище были обмазаны кровью. Так охотники обеспечивали себе алиби, оставляя вместо себя мнимого виновника, у которого все следы преступления были налицо: клюв в крови, а во рту куски мяса.

На эвенкийском пиру очень большое внимание уделялось медвежьей голове. Прежде всего осторожно вынимались глаза и подвешивались к стволу дерева около чума. Ствол этого дерева был украшен чередующимися полосками угля и крови. Тщательно очищенный череп устанавливался на дереве по соседству (на него же после праздника навешивались все кости, обёрнутые в связку прутьев).

Пир начинался с трапезы. По кругу передавался котёл с варёным медвежьим мясом. Каждый, набрав ложку мяса с жиром, кричал: „Кук!“. Более молодые ограничивались одним выкриком, а старшие добавляли: „Мы воронята, гнездящиеся на нижнем суку алкудук дерева. Что за зверь оставил нам свою недоеденную жертву? Вот так удача воронья! Кук! Кук!“.

В отличие от более цивилизованных и хвастливых европейских охотников эвенки всё время старались подчеркнуть свою непричастность к добыче зверя. Убитому медведю внушалось, что эвенки не виноваты в его гибели (тут и ссылка на якутов, с которыми у эвенков изначально были натянутые отношения), а под конец разыгрывается даже настоящий маленький спектакль на тему о „стае воронов“».

Интересную иллюстрацию этого обряда оставил современный этнограф А. И. Мазин.

«Оленье стадо преследовала медведица с двумя медвежатами, она давила молодняк. Н. Абрамов и А. Урканов — оленеводы из посёлка Усть-Нюкджа — решили перегнать стадо на другой берег р. Кураннах, чтобы избавиться от медведицы. Вместе с ними была собака-лайка. Не доходя до стада, собака быстро убежала вперёд и через некоторое время залаяла. Оленеводы увидели следующую картину: на небольшой полянке медведица гоняется за собакой, а та бегает кругами, увёртываясь от неё. Н. Абрамов улучил момент, выстрелил и убил медведицу. Подойдя к медведице, он произнёс: „Не я тебя убил — русский". Л. Урканов сказал: „Это я — ворон". Затем он стал упрекать Абрамова, что тот поступил нехорошо и его слова могут накликать на русского парня беду. Николай ответил, что, поскольку русский всё равно в это не верит, с ним ничего и не случится, но всё-таки при этом сказал „Кук“».

После того как эвенки-кочевники собирались отъезжать, место, где обдирали медведя, тщательно забрасывали ветками. По краям ставили четыре оберега — чтобы враждебные духи не надругались над останками зверя. Первым в путь трогался караван. Охотник же, который убил медведя, оставался, затем, пятясь задом, делал на деревьях девять затёсов. Восемь из них он замазывал кровью, затем говорил: «Приду в следующий раз», — после чего поворачивался и нагонял караван.

Другой, родственный эвенкам таёжный народ, промышлявший охотой и разведением оленей, эвены, или ламуты, придерживался очень похожего охотничьего ритуала.

«У эвенов Магаданской области, — пишет исследовательница этого древнего народа Устинья Попова, — в числе других пережитков прошлых первобытно-родовых представлений и обычаев сохранялся до наших дней древний обычай коллективного поедания мяса убитого медведя с особым ритуалом угощения — уркачак, известный в обиходе как медвежий праздник, который в иносказательной форме называют „старикова (старухина) свадьба“.

В Ольском районе такой обряд над убитым медведем был совершён в одной из отдалённых оленеводческих бригад колхоза „Рассвет“ в 1953 году. Сообщил об этом колхозник Н.А. Канаев. Последний отголосок былых медвежьих праздников был отмечен в Билибинском районе около реки Омелой в бригаде совхоза „Анюйский“. Об этом рассказала учительница-эвенка У. В. Дельянская».

В статьях и книгах У. Поповой мы находим множество интереснейших сведений о медвежьем празднике среди приохотских эвенов. В частности, получается, что настоящее имя медведя — «накат» — среди эвенов было табуированным, вместо него в речи употребляли различные иносказания.

Старые и пожилые эвены в разговоре называли медведя в иносказательной почтительно-иронической форме. В Ольском районе употребляли следующие названия: «амика» — батюшка, «мэмэкэ» — страшный, «кэки» — старшенький или крёстный, «этыкэн» — старик, а то и русское слово «дедускэ». В Северо-Эвенском районе медведя именовали «этыкэн» — старик, медведицу — «атыкан» — старуха, в Билибинском районе — «мамэчан» — свежатина (свежее мясо). В других районах медведя называли «ялран» — тёмный, чёрный, «абага» — дядюшка, «агды» — гром издающий, «хигэмнгэ» — свежевальщик и др.

Далее У. Попова описывает медвежью охоту у эвенов и эвенский праздник «уркачак»:

«Эвены, как и эвенки, охотились на медведя в определённое время года — поздней осенью, при выпадении первого снега, и в конце зимы, когда снег не начинал ещё таять. В это время охотиться на медведя было правомерным. Случайная находка медвежьей берлоги в эти периоды почиталась за счастье, тем более что к зиме мясо медведя было жирным, вкусным, а к весне при окончании запасов продуктов оно приходилось весьма кстати. Поздней весной и летом старались всячески избежать встреч с медведем… Охотник, нашедший берлогу, обойдя её кругом, подходил к ней и приговаривал, обращаясь к медведю, спящему в берлоге,

с просьбой: „Не подавай голоса". Придя домой, он принимался за приготовления к охоте, никому вслух не сообщая о ней: приводил в порядок лыжи, точил ножи, прочищал ствол ружья и т. д. Молчание было предосторожностью, чтоб не узнали женщины. Сосед, зашедший его навестить после охоты, как положено по традиции, увидев его в юрте за тщательными приготовлениями, догадывался, что тот нашёл медвежью берлогу. Ничего не говоря, он уходил и тоже принимался за приготовления. На следующий день на рассвете охотник, нашедший берлогу, уходил обратно в тайгу. К нему при его молчаливом согласии присоединялись в помощь его товарищ и ещё двое-трое, тоже ближайших друзей… Добычу укрывали и уходили до следующего дня. Возвратившись с охоты домой, старались ничем не выдать своего успеха женщинам. Об убитом медведе громко не сообщали, это запрещалось. Охотник, нашедший берлогу, немного отдохнув, заходил к старейшему в стойбище мужчине. Улучив подходящий момент, он со всеми предосторожностями сообщал ему о добыче и предлагал принять в дар (в нимат) убитого медведя. Отказываться от такого дара не полагалось, считалось грешным, неприличным, недостойным старого человека. Предложение в нимат добытого медведя было оказанием большой чести старшему со стороны более молодого охотника. Принявший в нимат добытого зверя именовался нимак, он был обычно наиболее опытным из соседей, чаще всего из сватов. Нимак и все участники охоты на следующее утро отправлялись к месту добычи для разделки туши убитого медведя. Нимак снимал шкуру и руководил всей работой по обработке туши. Разделка туши убитого медведя сопровождалась традиционным приговариванием и пением. В зависимости от каких частей туши снималась шкура, нимак произносил соответствующие звуки.

Нимак строго следил за тем, чтобы ни одной капли крови не упало на землю. Часть добычи: голову, внутренности, переднюю часть туши, конечности после разделки убитого медведя увозили в стойбище в тот же день, когда разделывали, а остальную часть — на следующий день. По возвращении домой после разделки нимак готовился к устройству общемужского пира-праздника уркачак. Женщины, заметив эти приготовления и догадавшись о добыче, уходили из юрты нимака, уркачак был внутренним праздником мужчин одного стойбища, одного рода. Охотнику, нашедшему берлогу, нимак отдавал желчь медведя, которая использовалась как лекарство, желая ему терпения и стойкости. Всё медвежье мясо полагалось съесть за три дня. Впрок медвежатина не заготовлялась. Собакам грызть кости и лизать капли крови медведя строго запрещалось. Всех их уводили подальше и привязывали.

Когда мясо было готово, все мужчины собирались в юрте нимака, усаживались вокруг очага строго по старшинству.

На почётном месте рядом с самым старшим, нимаком, справа от него садился охотник, нашедший берлогу. Нимак вынимал мясо, разрезал его на кусочки и подавал всем по очереди на кончике ножа. Нимак, медленно отрезая по кусочку, подавал всем по очереди, соблюдая старшинство. Мясо из передней части туши было наиболее священным, его ели не спеша, благоговейно. По окончании обряда поедания мяса убитого медведя устраивали спортивные состязания, боролись и веселились. Старики говорили, что медведь не терпит неуважения, а кто грызёт его мясо, ест со смехом, вольничает, того <он>, медведь, обязательно накажет при случае.

На рассвете мужчины, оставшись в юрте нимака, устроителя праздника уркачак, готовились к заключительной его части — похоронам черепа и скелета медведя. Кости убитого и съеденного медведя собирались в анатомическом порядке. Бросать их, небрежно кидать не полагалось. Хоронили медведя так, как в старину хоронили людей: на деревьях, стоящих близко друг к другу, устраивали специальный помост-площадку, куда складывали весь скелет и череп. Сначала устраивали обряд наряжения — анигадык.

Мохнатый бог - i_102.jpg
Если убитый медведь был самец, на глазные впадины черепа делали подобие очков, из коры, на ушные отверстия прикрепляли деревянные серьги. Запястья обёртывали браслетами из коры. Если это была медведица, то череп, кроме серёг и очков украшался чем-то вроде ленты из коры, к затылку привязывалась коса из той же коры».

«Восточный» культ заключался в жертвоприношении (т. е. убиении) медведя, обставленном особым образом. Назначенного в жертву медведя ловили живьём в лесу, содержали (иногда довольно долгое время — до нескольких лет) специальным образом, а затем с большой помпой отправляли на тот свет.

Наверное, лучше всего этот культ и сопутствующий ему медвежий праздник описаны в сказаниях первых русских землепроходцев для полувымершего народа айнов — «мохнатых курильцев», — ставшего позднее жертвой чудовищного геноцида со стороны японцев.

Айны сегодня — крохотный народец, обитающий на севере острова Хоккайдо и ещё чуть-чуть на Сахалине и Курильских островах. Происхождение его, как у всякого уважающего себя народа, окутано тайной, но некоторые исследователи относят айнов к протоавстралоидам, т. е. одним из самым древних человеческих рас.

Территории, заселённые айнами, отнюдь не были раем на земле, особенно это касалось крупных зверей — самого доступного источника мясной пищи для племён охотников и собирателей. Из крупных млекопитающих самым многочисленным зверем на островах был наш герой — бурый медведь.

Медвежатина действительно служила айнам главной пищей: они употребляли её как в сыром, так и в солёном виде. Кроме того, медвежьи шкуры служили им в качестве одежды и убранства жилища. Поэтому не было ничего удивительного в том, что для них важнейшим предметом культа был убитый медведь. По приведённым выше резонам айны убивали медведя при первой возможности, но при разделке туши старались умиротворить божество, представителя которого они убили, с помощью целой системы челобитий и просительных обращений. Подобно нашим старым знакомым, эвенкам, убив медведя, айны усаживались, свидетельствовали ему своё почтение, отвешивали поклоны и приносили дары. Если медведь попадался в ловушку и ранился, охотники справляли покаянный, искупительный обряд.

Черепами убитых медведей айны украшали свои дома, они висели на почётных местах, их устанавливали также на священных столбах, находящихся снаружи. Обращались с этими черепами весьма почтительно: айны совершали в их честь возлияния пивом и саке, называли их божественными хранителями и дорогими божествами. Эти трофеи также считались магическим средством против злых духов и оракулами.

Интересно, что живые медведи (и особенно медведи на воле) совершенно не служат объектами культа у этого народа; айны скорее избегали их, совершенно справедливо считая их коварными и вероломными животными.

Для праздника айны в конце зимы ловили и приводили в селение маленького медвежонка. Если он был совсем мал, находилась женщина, которая выкармливала его своим молоком; если же подходящей кормилицы не оказывалось, медвежонка кормили из рук пережёванной пищей. Когда медвежонок подрастал, его помещали в крепкую деревянную клетку и, как правило, выдерживали в ней два-три года, кормя рыбой и пшённой кашей. Продолжалось это медвежье пленение до тех пор, пока не наступал черёд убить и съесть зверя. Но интересно, что его откармливали не просто ради хорошего мяса: его почитали как кумира и даже как некое подобие высшего существа. На Хоккайдо медвежий праздник приходился, как правило, на сентябрь или октябрь. Перед его началом айны извинялись перед богами и уверяли, что они, насколько хватало их сил, хорошо обращались с медведем, что не могут больше позволить себе роскошь его кормить и вынуждены его убить.

Учредитель медвежьего праздника приглашал на него своих родственников и друзей. Если он жил в маленьком поселении, то участие в празднике принимали все его жители. Приглашения отправлялись со специальными гонцами и случайными оказиями во все окрестные деревни, и гости собирались, привлечённые дармовым угощением и выпивкой.

Когда приглашённые собирались перед клеткой, специально выбранный оратор обращался к нечастному медведю с речью, в которой сообщал, что его скоро отошлют к праотцам. Он молил медведя простить им этот грех, выражал надежду, что тот не рассердится, и подбадривал медведя уверением, что вместе с ним в длинное путешествие отправятся обструганные палочки инао, а также много пирогов и вина. С точки зрения туземцев, такое дополнение должно было ободрить обречённого зверя.

Потом медведя связывали внутри клетки, выволакивали наружу и доводили его до бешенства, стреляя в него палочками из луков. Затем выбившегося из сил зверя привязывали к колу, завязывали пасть и с помощью двух палок душили зверя, как в гаротте[1].

Задушенного медведя свежевали, голову отрезали и ставили на окно, выходящее на восточную сторону. Перед черепом раскладывали кусок сырой медвежатины, варёное мясо, клёцки из проса и вяленую рыбу. Дж. Дж. Фрэзер рассказывает:

«К мёртвому медведю обращаются с молитвами; иногда, кроме всего прочего, его просят после посещения своих родителей возвратиться на землю, чтобы его можно было вновь откормить и принести в жертву. После того как медведь, по мнению айнов, вдосталь наелся собственным мясом, председательствующий на пиру человек берёт миску с варёным медвежьим мясом, благословляет её и раздаёт присутствующим её содержимое: все участники трапезы без различия возраста должны отведать медвежатины. Впредь миску, которую приставляли к голове мёртвого медведя, именуют дароносицей. Остаток варёного мяса также распределяют среди участников пира. Для айна не принять участие в этой трапезе равносильно вероотступничеству и связанному с ним отлучению от остальных членов общины».

Далее профессор Фрэзер рассказывает:

«10 августа на церемонии умерщвления медведя в селении Куннуи (на берегу Вулкановой бухты, на острове Йезо) присутствовал доктор Б. Шейбе. На его описании стоит вкратце остановиться, потому что оно содержит ряд интересных деталей, о которых ничего не говорится в предыдущем сообщении. Войдя в хижину, доктор Шейбе застал в ней около тридцати одетых в лучшее платье айнов: мужчин, женщин и детей. Сначала хозяин дома совершил у очага возлияние богу огня, и гости последовали его примеру. Затем в священном углу дома было совершено возлияние богу дома. Всё это время молчаливая и грустная хозяйка дома, вскормившая медведя, просидела в одиночестве, время от времени заливаясь слезами. Горе её было совершенно искренним и по ходу праздника всё более усугублялось. Затем хозяин с несколькими гостями, выйдя из дома, совершил возлияние перед медвежьей клеткой. Медведю поднесли в блюдце, которое он тут же опрокинул, несколько капель воды. После этого женщины и девушки начали танцевать вокруг клетки: не отводя глаз от клетки, они слегка сгибали ноги в коленях и подпрыгивали на носках. При этом они ударяли в ладоши и пели что-то заунывное. Хозяйка и ряд других женщин старшего возраста, выкормивших много медведей, танцевали с полными слёз глазами, протягивая к медведю руки и называя его всякими нежными именами. Раздражённый шумом, медведь начал метаться по клетке и жалобно рычать. Медведя с верёвкой на шее выпустили из клетки и стали прогуливать вблизи хижины. В это время мужчины во главе с вождём выпустили в животное стрелы с деревянными пуговицами вместо наконечников. Выстрелить из лука пришлось и самому Шейбе. Затем медведя подвели к священным инао и всунули ему в рот палку. Девять мужчин опустились перед ним на колени и придавили его шею к столбу. Минут через пять животное, так и не издав ни единого звука, испустило дух. Тем временем женщины и девушки плясали, причитали за спинами мужчин, которые душили медведя, и колотили их. Тушу медведя положили на подстилку перед инао и, сняв с палок меч и колчан, повесили их на шею животного. Так как убили медведицу, то её шею украшали ожерельем и серьгами. Перед убитым медведем поставили лепёшки из пшена и бульон из пшена и саке. Мужчины расселись перед тушей на подстилках, совершили возлияния и крепко напились.

Мужчины с жадностью пили кровь, стекавшую в чаши, женщины и дети почему-то кровь не пили, хотя обычай им этого не запрещал. Окончился праздник попойкой с участием женщин».

Айны с острова Сахалин, как утверждает Дж. Фрэзер,

«…рассматривают медведя не как бога, а всего лишь как посла, которого они посылают к богу леса с разными поручениями. Животное приблизительно два года держат в клетке, после чего умерщвляют во время праздника, который устраивают обязательно зимой и обязательно ночью. Предпраздничный день проходит в причитаниях: сменяя друг дружку, старухи предаются плачу перед медвежьей клеткой. Посреди ночи или перед рассветом кто-нибудь из айнов обращается к животному с длинной речью, в которой напоминает ему, что жители селения о нём заботились, кормили его вкусной пищей, купали в реке, держали в тепле и холе. „И вот, — продолжает он, — мы устраиваем в твою честь великий праздник. Не бойся, мы не причиним тебе никакого вреда. Мы только убьём тебя и пошлём к богу леса, который любит тебя. Сейчас мы покормим тебя лучшей пищей, какую ты когда-либо получал от нас. Все мы будем оплакивать твою кончину. Убьёт тебя лучший среди нас, айнов, стрелок. Вот он, смотри, он плачет, он просит тебя о прощении. Это произойдёт так быстро, что ты ничего и не почувствуешь. Тебе не нужно объяснять, что мы не можем кормить тебя вечно. Мы достаточно сделали для тебя — теперь твоя очередь пожертвовать собой ради нас. Попроси бога зимой послать нам в изобилии выдр и соболей, а летом тюленей и рыбу. Не забудь наших наказов, ведь мы любим тебя, и дети наши тебя никогда не забудут". После того как медведь при общем возбуждении зрителей заканчивал свою последнюю еду, старухи вновь заливались слезами, а мужчины издавали сдавленные рыдания, с трудом и опасностью для жизни связывали медведя, выпускали его из клетки и в зависимости от расположения духа животного трижды проводили его на поводу или протаскивали вокруг клетки, вокруг дома хозяина и, наконец, вокруг дома айна, обратившегося к нему с речью. После этого его привязывали к дереву, и оратор вновь обращался к нему с продолжительным увещеванием, которое иногда длилось до рассвета. Медведь выслушивал эту речь без особой радости, он всё больше сердился, в возбуждении ходил вокруг дерева и жалобно завывал, пока при первых лучах восходящего солнца лучник наконец не выпускал ему в сердце стрелу. После этого стрелок отбрасывал лук в сторону и бросался на землю, его примеру с плачем и причитаниями следовали старики и старухи. Мёртвому животному давали „поесть" риса и дикого картофеля и со словами жалости и благодарности за всё, что он совершил и выстрадал, отрезали ему голову и лапы, которые хранили как священные реликвии. После этого айны пили кровь и ели мясо медведя. Кровь все присутствующие пьют ещё тёплой, мясо же едят в варёном виде, потому что обычай запрещает его жарить. По окончании праздничной трапезы голову уносят вглубь леса и кладут на кучу выцветших медвежьих черепов, этих разлагающихся останков прошлых празднеств».

Сходный медвежий праздник был распространён и среди других дальневосточных народов — нанайцев, нивхов, орочей. По большей части это было то же отослание духа убитого медведя к верховным божествам с целью выпросить какой-нибудь толики материальных благ. Это, конечно, не исключало и чисто гастрономических интересов участников обряда — так, нивхи, одни из наиболее стойких «медведепоклонников», считали, что мясо медведя, выкормленного рыбой в неволе, является изысканным деликатесом. (Ещё раз — о вкусах не спорят.)

У орочей охотник, поймав медвежонка, считал своим долгом в течение трёх лет выращивать его в клетке, чтобы по истечении указанного периода публично предать его смерти и вместе с друзьями съесть. Так как эти ежегодные праздники носили общественный характер, орочи старались, чтобы каждое село, когда подойдёт его очередь, устраивало подобный праздник. Выведенного из клетки медведя на верёвках проводили по всем домам в сопровождении людей, вооружённых копьями, луками и стрелами. В каждом доме медведя и поводырей угощали едой и выпивкой. Эти визиты длились несколько дней, и эти дни проходили в забавах и шумном веселье. После этого медведя привязывали к дереву или деревянному столбу и толпа расстреливала его из луков.

Нивхи в своём обряде довольно точно следовали айнским образцам: убивали старую медведицу, медвежонка которой выкармливали в селении. Когда медвежонок подрастал, нивхи вытаскивали его из клетки и силой водили по селению. Сначала его отводили на берег реки, потому что таким образом вызывался богатый рыбный промысел. Затем его приглашали в каждый дом, где хозяева угощали его выпивкой и закуской. Некоторые особо усердные нивхи в своём религиозном рвении простирались перед медведем ниц. Считалось, что подобное «гостевание» приносило счастье обитателям туземных хижин.

Обряд предписывал нивхам непременно приставать к животному, дразнить его и всячески злить. Естественно, что после обхода деревни медведь становился угрюмым и озлобленным. Тогда сердобольные нивхи привязывали его к столбу и расстреливали из луков.

После этого убийства следовал пир, на котором отрезанную голову медведя украшали стружками и ставили на стол в качестве участника трапезы. Собравшийся за столом народ просил у мёртвой головы извинения и наваливался на совсем недавно принадлежавшее ей мясо. Медвежатину к столу подносили в особых деревянных сосудах, покрытых тонкой резьбой. По окончании мясоедения череп, в праздничном убранстве из опилок из стружек, насаживали на дерево перед домом. В заключение обряда все присутствовавшие плясали специальный «медвежий» танец, ворча и переваливаясь по-медвежьи.

Российский путешественник Л. фон Шренк был свидетелем такого медвежьего праздника в нивхском селении Тебах. Он оставил нам почти каноническое описание этого обряда.

«Оказывать животному знаки уважения начинают сразу же после его пленения. Медведя торжественно вводят в селение и сажают в клетку, в ней пленника по очереди кормят все жители селения. Медведь — даже если его купил или поймал один человек — является в некоторой степени общественной собственностью. А так как мясо его пойдёт на общий праздничный стол, то и принимать участие в уходе за ним должны все жители селения. Длительность пребывания медведя в плену зависит от возраста пойманного зверя. Матёрых медведей держат не более нескольких месяцев, а медвежат — до тех пор, пока те не вырастут. Праздник обычно справляют в январе-феврале, когда медведь покрыт толстым слоем жира. В частности, праздник, на котором побывали русские путешественники, растянулся на много дней — на нём было убито и съедено три медведя. Этих животных в сопровождении процессии по нескольку раз обводили по всему селению и насильно затаскивали в каждый дом, жители которого считали за честь для себя угостить дорогих гостей. Однако прежде чем начать обход селения, гиляки (нивхи. — М. К.) в присутствии животных играли в скакалку».

Фон Шренк был склонен полагать, что через верёвку они прыгали в честь зверей. В ночь перед расправой всех трёх медведей при лунном свете долго водили по льду замёрзшей реки. В эту ночь жителям селения запрещалось спать. На следующий день медведей ещё раз спускали с крутого берега реки и трижды обводили вокруг полыньи, из которой черпали воду женщины. После этого их приводили на заранее выбранное место неподалёку от селения, где медведей расстреливали из луков. В знак того, что место жертвоприношения было священным, его обносили палочками, с концов которых, подобно завиткам, свешивались стружки.

Приведя в порядок дом, выбранный для собрания гостей, и украсив его, нивхи вносили в него через окно медвежьи шкуры с приделанными к ним головами. Приготовление медвежатины у нивхов, как и у эвенов, было чисто мужским делом. К нему приступали неторопливо и осмотрительно, с торжественностью. На празднике, на котором присутствовали русские путешественники, старики начали с того, что обвили котёл плотным венком из стружек и наполнили его снегом, потому что пользоваться обычной водой для варки медвежатины запрещается. Варёное мясо выуживали из котла железным крюком и опускали в корыто, стоящее перед медведями, чтобы те могли первыми отведать собственного мяса. Медвежий жир, нарезав ломтями, вывешивали перед медведями, а потом складывали в небольшое деревянное корыто, стоящее рядом с ними на земле. В это время женщины занимались изготовлением повязок из разноцветных тряпок, которыми после захода солнца повязывали медвежьи морды чуть пониже глаз, «чтобы высушить вытекавшие из них слёзы». По окончании церемонии утирания слёз, текущих из глаз бедных мишек, все собравшиеся с рвением приступали к поеданию мяса. Бульон, в котором варилось мясо, к этому времени был уже выпит. Деревянные чашки, блюда и ложки, которыми нивхи пользовались для медвежьей церемонии, были украшены резными фигурками медведей и орнаментами, имеющими отношение к медведю и медвежьему празднику. Нивхи никогда никому не передавали эти предметы. Обглоданные кости участники праздничной трапезы клали обратно в котёл, в котором варилось мясо.

Мохнатый бог - i_106.jpg
По утверждению фон Шренка, старики торжественно относили обглоданные кости и череп медведя на особое место в лесу, расположенное неподалёку от селения. Там они зарывали все кости, за исключением черепа. После этого срубали молоденькое деревцо, расщепляли пень и вставляли череп в расщелину. Согласно нивхским поверьям, по мере того, как это место зарастает травой, череп скрывается из виду и медведю приходит конец.

 

#303 07 September 2016 22:54:47

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

Медведь. В мифологических представлениях и ритуале Медведь может выступать как божество (в частности, умирающее и возрождающееся),   культурный герой, основатель традиции, предок, родоначальник, тотем, дух-охранитель, дух-целитель, хозяин нижнего мира, священное и (или) жертвенное животное, зооморфный классификатор, элемент астрального кода, воплощение души, даритель, зве-риный двойник человека, помощник шамана, его зооморфная ипостась и душа, оборотень и т. п. Медведь — один из главных героев животного эпоса, сказок, быличек, песен, загадок, поверий, заговоров и др.
http://myfhology.info/myth-animals/bear2.gif
Значение Медведя определяется прежде всего его подобием человеку, толкуемым мифопоэтическим сознанием как указание на общее их происхождение или происхождение друг от друга. Тему подобия или тождества Медведя и человека в разных планах реализует ритуал медвежьей охоты, составляющий ядро культа Медведя. Один из основных этапов ритуала медвежьей охоты (после убийства Медведя) в ряде сибирских традиций состоит в «расстёгивании» и последующем снятии шкуры (или «шубы»), что в известной степени означает первый этап принятия Медведя человеческим коллективом (превращение Медведя в человека, снятие различий между ними), за которым следует второй этап — вкушение медвежьего мяса. Медвежий ритуал («медвежий праздник»)   достаточно полно сохранился в ряде традиций (обские угры, кеты,  нивхи и др.) вплоть до 20 в.; по многочисленным пережиткам он может быть восста-новлен и для других традиций. Кроме того, целый ряд свидетельств (изображения Медведя в пещерах Франции, находки большого скопления медвежьих костей в пещерах ФРГ и Швейцарии, собранных в определённом порядке, что имеет аналогии в современных медвежьих  ритуалах;   петроглифы Скандинавии, Урала, Восточной Сибири) делает несомненными архаичность мифопоэтических представлений о Медведе и связанных с ним культов и исключительную устойчивость взгляда человека на природу Медведя и его сакральное значение. 
       В пределах Евразии обычно выделяют два типа медвежьих ритуалов (праздников) — западный  (обские угры, кеты, эвенки), связанный с охо-той на медведя, и дальневосточный (нивхи, айны и другие народы Приамурья, Сахалина; к этому же типу относятся ритуалы, зафиксированные у вьетнамцев), включающий воспитание медведя в человеческой семье. У ряда сибирских народностей и индейцев Северной Америки известны разные типы миметической «медвежьей пляски», совершаемой в связи с предстоящей охотой или при удачном её завершении, во время врачевательного обряда. Иногда такая пляска в медвежьих масках и костюмах, сопро-вождаемая «медвежьими песнями», является прерогативой  членов особых — медвежьих — обществ и приурочивается к главному празднику племени. Частично медвежьи обряды отражены и в народной медицине. У некоторых индейских племён именно Медведь выступает основным и наиболее могущественным патроном «лекарских» корпораций, в необходимых случаях его вызывают с помощью специальных ритуалов. Во многих традициях считалось, что целительная сила Медведя распространяется не только на людей, но и на скот (коров, оленей и др.). Вместе с тем Медведь мог выступать и в роли «коровьего врага» (ср. в русской народной традиции образ Егория — защитника скота от Медведя, и многочисленные заговоры от Медведя в защиту коров). Широкое распространение имело представление, что души наиболее могущественных шаманов обладали способностью оборачиваться Медведем, орлом или лосем. В ряде сибирских и северо-американских традиций произошла институализация особого класса медвежьих шаманов, которые не только отождествляли себя с Медведем, но и во многих случаях «омедвеживали» участников ритуала — заказчиков (напр., одевались сами и облачали заказчиков в медвежьи наряды). Способность к оборотничеству, к превращению в Медведя приписывалась и колдунам (у печорских коми и в ряде других традиций). Медвежьи маски и костюмы со-относятся с обширным кругом ритуалов, связанных с ряженьем человека под Медведя и уже утративших непосредственную связь с охотой (русская обрядовая традиция ряженья Медведем, действа с т. д. гороховым Медведь у поля-ков и чехов и др.). Имеются также многочисленные данные об участии медведей в обрядах более формально-го характера, главная функция которых сводилась к репрезентации царского величия. В древневосточных описаниях «звериных» кортежей Медведь играл особую роль наряду с другим «царём зверей» — львом. «Совместность» Медведя и льва характерна для библейской традиции (1 Царств 17, 37; Притч. 28, 15; Иерем. 3, 10). 
    Медвежья обрядность осмысляется как на уровне мифологических образов и соответствующих сюжетов, так и на уровне мифологизированных быличек о сожительстве женщины, заблудившейся в лесу, с Медведем или о связи медведицы с охотником; отсюда и особая категория полулюдей-полумедведей, упоминаемых в фольклорных текстах и литературных обработках (напр., в рассказе П. Мериме « Локис »). Мифологические представления о таких гибридных существах известны у кетов (в образах Кайгуся и Койотбыля), у эвенков и эвенов, нивхов и других народов. Сведения о «людях-медведях» имеются в древ-невосточных (в частности, хеттских) текстах. В этом контексте становится мотивированным не только представление о Медведе как некоем духе — хозяине леса, горы, зверей, покровителе охоты, но и связь Медведя с человеческим родом: Медведь — предок людей, их старший родственник, наконец, тотем. Культ Медведя у тех народов, у которых получил развитие фратриальный тотемизм, нередко мотивируется его тотемной функцией. У обских угров Медведь считался некогда предком фратрии Пор, позже культ Медведя стал общеплеменным; у тлингитов род Медведя входил во фратрию волка; род Медведя зафиксирован также у гуронов, ирокезов и ряда других ин-дейских племён. С этим кругом представлений связана трактовка Медведя как родственника в мифе, ритуале. Тему родства (хозяина леса) отражают табуистические названия Медведя — «отец», «дед», «дедушка», «старик», «дядя», «отчим», «мать», «бабушка», «старуха», «лесовой человек», «зверь», «хозяин (леса, гор)», «владыка», «князь зверей» и т. п. Известны и другие принципы табуирования названий Медведя: рус. «медведь», т. е. «едящий мёд»; нем. Ваг, англ. bеаr, т. е. «бурый»; лат. ursus, др.-инд. rksa) по признаку «всклокоченности », «косматости». Языковой табуированности названий Медведя соответствуют и многочисленные запреты, связанные с поведением человека (особенно охотника) в отно-шении медведя. Известны случаи «медвежьих» имён людей (валлийский царь бук. в переводе, «сын Медведя.»; индеец племени кроу, имя которого в буквальном переводе означает «много медведей»; фамилии типа Медведев; ср. обратный процесс «гуманизации» Медведь — Миша, Михаиле Иваныч, Михаиле Потапыч, Топтыгин и др.), а так-же божеств и других мифологических персонажей (или, во всяком случае, «медвежьих» эпитетов к ним): «медвежий» — эпитет кельтского Меркурия (при галльск. аrto, «медведь»); др.-греч.  имя Кентавра у Гесиода;  обозначение Арктура, стража Большой Медведицы в созвездии Волопас. С образом Медведя -первопредка связано и представление о нём как о первом культурном герое. Обские угры связывают с бурым Медведем, а ненцы — с белым Медведем принесение огня или умение пользоваться им. Иногда мотив первопредка более завуалирован. Ин-дейцы квакиутль вели своё происхождение от брака медведицы с первопредком-мужчиной; в мифе илимских эвенков Медведь — один из помощников Ворона — творца вселенной; хотя позже Ворон и наказал Медведя, но не отстранил его полностью, поставив наблюдать за жизнью людей (ср. обычай уподобляться   ворону-иноплеменнику в медвежьем обряде, при охоте на мед-ведя у эвенков). Медведь связан и с высшими уровнями мифологической системы или с другими персонажами, обладающими индивидуализированными характеристиками и особыми именами. Медвежьи черты усматриваются в облике таких высших богов, творцов вселенной и прародителей людей, как Нуми-Торум у обских угров и манси, Нум у ненцев (ср. также медвежьи плечи родоначальника огузов Огуз-хана, считавшегося сыном или дочерью Медведя). У многих народов распространено представление, что Медведь прежде был небесным существом, наделённым божественными качествами, но позже спущен небесным богом на землю за ослушание (у хантов), за попытку испугать бога (у бурят), чтобы карать грешников (в ряде традиций считалось, что задранный медведем человек — грешник; когда убитым оказывался медведь, верили, что он прогневил небесного бога, который и покарал его). Нередко бог и сам мог принимать образ Медведя, когда хотел показаться людям на земле (поволжские легенды о Керемете). Такие мотивы, как «Медведь — сын небесного бога» (в частности, связанного с громом), «перемещение Медведя с неба на землю», «Медведь и плодородие», позво-ляют включить образ Медведя в схему т. н. основного мифа. В этой связи знаменательно отождествление (или, по крайней мере, тесное сближение) в медвежьем культе в Заволжье скотьего бога Велеса — противника гро-мовержца с Медведем.
Медведь панда
        В греческой традиции (вне указанной схемы) Медведь являлся культовым животным (наряду с ланью) Артемиды (аркадская Артемида и сама сохраняла черты медведицы). В Аттике жрицы Артемиды во время праздника облачались в медвежьи шкуры и исполняли культовую пляску в честь Артемиде приносили в жертву медведя, а при её храме находился приручённый медведь. Спутница Артемиды нимфа Каллисто была обращена Артемидой (по другой версии — Зевсом) в медведицу, после чего Зевс перенёс её на небо в виде созвездия Большой Медведицы (ср. миф обских угров о материмедведице, которая, обучив свою дочь, как обращаться с мясом и костями Медведя, ушла по дороге вверх, став созвездием Малой Медведицы, а также старые русские названия Плеяд — «Власожелищи», «Волосыни» при отмеченной выше связи Велеса (Волоса с Медведем). Жители Аркадии считали себя потомками внука медведицы. Именно с дочерью медведицы, ушедшей на небо, связывалось происхождение членов фратрии Пор у обских угров. Медведицей была выкормлена и обучена охоте греческая Аталанта. Медвежьи черты отмечаются у покровительницы швейцарского города Берна Артио, у мужского божества лабрадорских эскимосов Торнгарсоака, почитавшегося в виде белого Медведя. Символическое значение Медведя в разных (в т. ч. и позднейших) мифопоэтических системах связано с силой, смелостью,  стойкостью,  выносливостью, но также с жестокостью, яростью, леностью. В библейской традиции Медведь соотносится с персидским царством, несущим смерть и разрушение. В Ветхом и Новом завете рисуется образ Медведя— страшного фантастического или даже апокалиптического зверя (Дан. 7, 5; Апок. 13, 2). 
        Библейские тексты оказали решающее влияние на последующее символическое отождествление Медведя с сатаной. Однако в средневековой традиции Медведь ещё чаще обозначает греховную телесную природу человека. Во многих средневековых и ренессансных изображениях Адама и Евы Медведь, залезший на дерево, символизирует пагубный итог грядущего искушения; 
распространены и аналогичные по смыслу мотивы скованного Медведя в различных    религиозноморализующих сценах. Мистическая литература (в совокупности с фольклором) подчёркивает «гиперсексуальность» Медведя. Образ Медведя становится атрибутом персонифицированной похоти, а в ряде случаев воплощает идею животного уничтожения влюблённого (превращение любовников в белых Медведей в куртуазной поэме Гийома де Палерно, кон. 12 в.). В животном эпосе, баснях и соответствующей иконографии Медведь нередко служит средством социальной сатиры, в агиографической литературе и иконографии — символом укротившей себя плоти. В эпоху Возрождения получила распространение восходящая к т. н. Иероглифике Гораполлона трактовка легенды о медведице, вылизывающей новорождённого медвежонка и тем самым якобы придающей ему окончательную форму, как символа искусства, которое формирует  и  гармонизирует  косную природу.

            В представлении народов Северной Eролы медведь ¬ олицетворение беспощадной первобытной силы, но у китайцев и североамериканских индейцев он символизирует мужскую силу и отвагу. Дpyгая rруппа символов связана с периодом зимней спячки мишки. Люди давно подметили, что медведь заранее roтовит себе берлоrу на зиму, вследствие чеrо этот зверь стал символом пpeдусмoтрительности, знаком луны и эмблемой¬ воскресения после длительной спячки, очень похожей на смерть. Что же касается медведицы, то в ней всеrда усматривали воплощение нежной материнской заботлuвости. 
             В мифолоrии отсталых народов  Ceвeра обожествление буроrо медведя тесно переплетается с ero промысловым культом. В мифах нанайцев и ульчей под именем Дуэнте фиryрирует дух¬хозяин тайrи в образе rиrантскоrо медведя, а само происхождение медвежьеrо рода объясняется браком первоrо медведя с женщиной. Эскимосы Лабрадора в образе белоrо полярнoro медведя почитали ¬ Торнгарсоака духа-покровителя морских животных, обитавшеrо, по их представлениям, на ceверной оконечности Лабрадора. Наиболее забавным божеством выrлядит Heнкa Taкоа ( «медведь полей и столбов») в мифологии чибча¬муисков, покровитель живописцев и ткачей и большой поклонник хмельноrо напитка чичи. 
             Древние repманнцы и скандинавы cдeлали медведя спутником rрозных боrов войны, а rерманский Тор и скандинавский Один моrли перевоплощаться в исполинскоrо Бера (медведя). Этим боrам и подражали в бою знаменитые воины берсерки «люди ¬ медведи»).. О берсерках в период  paннеero Средневековья сложено немало поразительных леrенд. Если им верить, берсерк мor оборачиваться медведем и наводить на противников панический страх. Во время сражения берсерки приходили в полное неистовство: с обнаженной rрудью они бросались на копья, кycaли щиты и выхватывали у вparoв мечи roлыми руками. Берсерков опасались даже свои, поскольку божественные бойцы paзили направо и налево, не разбирая, rде враг, а rде дрyr, поэтому их всеrда выпускали в аванrарде отряда. 
             Леrенды приписывают берсеркам не только чудовищную силу и безрассудную oтвary, но и маrические способности. Так, анrлийский берсерк Торорм мor мгновенно сделать тупым любое показанное ему оружие. Сын леrендарноrо викинrа Paгнара, названный отцом медвежьим именем Бьерн, получил от своих товарищей по оружию прозвище Железный Бок за чудесную неуязвимость в бою, а ero не менее знаменитый тезка, норвежский берсерк Бьерн Бледный, не знал поражений в поединках. 
             В релиrии айнов, эвенков, индейцев ¬алrонкинов, а также манси, хантов, rиляков, ульчей и друrих народов Сибири, медведь иrрает роль тотемного животного. К нему относились с боязливым обожанием, признавая в нем божественное, наделенное разумом cyщество. Людей поражала ero rромадная  физическая сила и способность ходить почеловечески, на двух задних лапах, чьи следы, кстати rоворя, очень напоминали следы человека. Это сходство наводило их на мысль о первобытном родстве медведя и человека. 
             О медведе запрещалось отзываться дурно: сибиряки уверяли, что смертоносные  когти священноrо зверя обязательно настиrнут обидчика или хвастуна. Табуировалось даже само имя медведя:  о нем следовало rоворить с надлежащим почтением и только в третьем лице ¬ он, стaрик, Хозяин и т.Д. Несмотря на все эти знаки уважения, охота на медведя не подлежала табу, но люди испытывали cyeвepный страх даже перед убитым медведем,  опасаясь мести со стороны ero души или духа. Чтобы задобрить и умилостивить их, айны и народы Сибири устраивали ритуальный Медвежий праздник. Для этоrо праздника заранее ловили в лесу медвежонка и помещали малыша в клетку. Женщины заботливо ухаживали за ним, иноrда даже выкармливали ero соб¬ственной rрудью. Коrда медвежонок подрастал и превращался в настоящеrо Meдведя, приходило время праздника его выпускали из клетки и торжественно водили по всему селению, из дома в дом, после чеrо привязывали к священному столбу и... расстреливали из луков. Мясо убитоrо зверя съедали на ero соб¬ственных поминках, но череп и кости береrли как священные реликвии. 
               У языческоrо культа медведя были, paзумеется, и свои служители, зачастую рядившиеся в медвежью шкуру. Костюмы из медвежьих шкур носили и девственные жрицы rреческой Артемиды, и северо-aмeриканские шаманы, и славянские волхвы. 
             Славяне считали медведя священным животным Велеса, боrа-покровителя скота. у них тоже было принято скрывать истинное имя зверя, заменяя ero иносказательным  «медведь», Т.е. «ведающий Meдом», однако оно сохранилось в древнем слове «берлога»  «лоrово бера». На Руси практиковались ритуальные поединки с  «лютым зверем» Велеса: победителя при-ветствовали как rероя и божьеrо избранника, а задраннoro медведем человека объявляли rpешником, заслужившим подобную участь от боrа. 
             В христианстве, низверrнувшем все устои языческой релиrии, медведь стал символом жестокости, мстительности, прожорливости и алчности. Непримиримая борьба христианства с пережитками 
языческой веры отразилась, в частности, в леrенде о возникновении rорода Ярославля. Соrласно древнему преданию, раньше на месте этоrо rорода находилось селение Медвежий Уrол. За околицей поселения, в густом лесу, скрывалось языческое капище. Волхвы и все люди поклонялись orромному свирепому медведю, жившему при капище, приносили ему человеческие жертвы. Невежественные и rрубые язычники Медвежьеrо Уrла не занимались низемледелием, ни ремеслами, ни друrими  боrоуrодными делами, но промышляли разбоем на Волrе. Узнав об этом, князь  Ярослав Мудрый пришел в великий rнев и снарядил свою дружину, желая уничто-жить этот разбойничий вертеп. Князь собственноручно зарубил тамошнеrо медведя секирой и сурово покарал преступников, однако ему так понравились красивые при волжские просторы, что он повелел основать на этом месте большой православный rород, получивший впоследствии ero имя. Теперь о тех событиях седой стaрины напоминает лишь медведь с золотой секирой в rербе Ярославля. 
              В иконоrрафии медведь иноrда coставляет кампанию св. Евфимии. Эту христианскую святую травили и львами, и медведями, но свирепые хищники, как передает церковное предание, не посмели причинить праведнице никакоrо вреда. 
            В изобразительном искусстве Peнecсанса медведь, как символ прожорливости, является атрибутом персонифициро¬ваннoro Чревоyrодия. 
             В алхимии медведь  ассоциируется с первозданным хаосом и первоначальным состоянием вещества, нуждающимся в упорядочении и окультуривании. 
            В западноевропейской rородской rеральдике эмблема медведя употребляется только в качестве «rоворящей», Т.е. без символическоrо значения ( в  rербах  Берна, Берлина и друrих rородов). Классическим изображением медведя в repманской rеральдике считается профильное, 
причем зверь стоит на задних лапах в повороте вправо, однако допускается и нe¬полное, поясное изображение (выходящий медведь). 
            Эмблема буроrо медведя в европейской rеральдике передается только в черном цвете, полярноrо медведя ¬ в белом.  Естественное вооружение rеральдическоro медведя (коrти, зубы и язык) подчеркивается красным или золотым цветом. 
            В rосударственной rеральдике эмблема медведя не используется, но в rербе Гренландии с XVII века появилось изображение сидящеrо на задних лапах белоrо медведя. 
В российской rеральдике медведь олицетворяет языческие племена, чьим  тотемом он коrда-то и являлся. Так, в repбе Ярославля медведь с золотой секирой на плече символизирует финно-уrорское племя мерю; в rербе Сыктывкара медведь в берлоrе олицетворяет народ коми; в repбе Туринска выходящий из леса медведь изображает народы ханты и манси. В repбе Перми под эмблемой медведя, стоящеro на четырех лапах с Библией на спине, следует подразумевать крещеных пермяков, а в rербе Новrорода Великоrо два медведя знаменуют нерушимый союз ильменских славян и карел. 
           Разнообразные «медвежьи» эмблемы украшают rербы мноrих российских дворян. В rербах Гаrариных, Гаrиных, Гундоровых,Куракиных,Ромодановских,Хилковых и Хованских изображен черный медведь, в rербе Полуrорских ¬ коричневый, в rербе Прозоровских ¬ серебряный. 
           Эмблемой черноrо ярославскоrо Meдведя с золотой секирой на плече отмечены rербы Засекиных, Львовых, Совиных, Сонцовых И Шаховских, а в rербе Левшиных изображен медведь с мечом. 
Российской rеральдике знакомы и нeполные изображения данной эмблемы.  Так, в  rербе CтporaновыIx мы видим серебряную медвежью rолову, а в rербе Meдвeдевых ¬ три медвежьих лапы. 
           В современной эмблематике медведь попрежнему нередко ассоциируется с Россией, поэтому вовсе не случайным  выrлядит использование эмблемы буроrо медведя в символике пропрезидентской политической партии «Единая Россия», rде она олицетворяет силу и власть.

 

#304 27 September 2016 15:59:12

Inry
Любознательный
Откуда: Минск
Зарегистрирован: 21 November 2008
Сообщений: 146
Вебсайт

Re: Анимализм

https://www.amazon.co.uk/dp/1781255342

Чарльз Фостер // Жизнь зверем.

- Писатель попробовал на себе жизнь барсука, выдры, лисы(городской) и оленя.
За это получил Шнобелевскую премию по биологии, кстати.

Неактивен

 

#305 28 September 2016 12:08:36

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

 

#306 03 October 2016 19:43:28

Inry
Любознательный
Откуда: Минск
Зарегистрирован: 21 November 2008
Сообщений: 146
Вебсайт

Re: Анимализм

Амфицион :

https://megatest.online/en/test/183
Я медведь:-).

А оно чё-то предлагает установить, чтобы узнать результат. Я бы поостерёгся.

Неактивен

 

#307 04 October 2016 14:23:20

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

У меня нет, просто табличка выскакивает, можно ее закрыть.

 

#308 05 January 2017 21:53:27

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

Я только вот набрела на тему. Интересная....

Как-то я, ожидая свои книги в читальном зале Иностранки, зашла на лекцию про тотемных животных и искусство индейцев Северной Америки. Больше говорили о медведе как тотеме. Почему-то запомнилось... и как-то жутковато от этого искусства. Уж не говоря о тотемных столбах с жуткими мордами, индейцы ткали коврики с угловатой каймой - "когтями". И цвета такие яркие, всё больше черный и красный.
Не, медведь точно не моё.

В случае, который описал Gennadius, действовала какая-то очень мощная сила (или несколько). А я пару раз ощутила на себе микроскопическую часть этой "странности". Я сначала думала, что это было связано с одной из моих кошек. Но как вариант - это было сочетание "сил" или "полей", или "аур" двух или нескольких кошек.

У моей черной ориенталки были котята, и остались уже подросшие три котенка - черная кошка, гавана кот и кошка (шоколадного цвета). Один раз я проснулась ночью от резкого шума - показалось, будто кошки дико подрались с рычанием, визгом и падающими вещами. Проснулась, прислушалась - в квартире тишина. Я засомневалась и решила, что мне приснился этот шум. Ну во-первых, не могли мои кошки так подраться - это просто нереально, они семья. Во-вторых, они ночью, как правило, спали вповалку. Ну и в-третьих, если бы даже такая драка произошла, хоть и в игре, то резко остановиться они бы не могли.
Я решила было развеять свои сомнения, встать и пойти посмотреть на кошек, но в этот момент будто кто-то прижал мою голову к подушке и в мозгу четко и властно прозвучало: "Не ходи!" И я моментально уснула.

И еще раз было, я легла спать, и как обычно, кошки стали устраиваться кто в ногах, кто в головах, кто на кресле рядом. Обычно на ноги ложилась моя черная ориенталка, а на подушке возле головы укладывалась старшая кошка, беспородная. А тут она замешкалась и на ее "свято место" быстро прыгнула дочка ориенталки. И тут произошло интересное - у меня от пальцев ног через позвоночник и до макушки будто прошел вихрь. Я только успела подумать: "Не фига себе!" - и вырубилась. Будто меня выключили! Хотя я не так резко засыпаю - даже если устала. Я затрудняюсь подробнее описать свои ощущения - всё произошло за секунды.

Такого не было ни разу до этого, хотя у Дашки это были не первые котята. (И не первые черные). И после того как котят я раздала, тоже ничего подобного не было.

Отредактировано Mavra (05 January 2017 22:18:04)


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#309 05 January 2017 22:00:24

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

Catulus :

Мой знакомый процитировал мне так называемую "Молитву оборотня". Запомнил только одну строчку, но потом в Интернете (sic!) нашёл полный текст. Вот он:
Господи, помилуй и наставь раба,
Для кого постылой сделалась судьба.
Остуди мне рану или смерть пошли,
Не убьёшь, я стану ужасом земли!
Сделай сон напрасным чтоб не спать в седле,
Чтоб совиным глазом видеть и во мгле.
Станьте мои ноги легче львиных ног,
Чтобы зверь в берлоге слышать их не мог,
Станьте мои руки лапами орла
Для слепой науки разрывать тела.
Пробудись, отмщенье, доброта, усни,
Пусть моё рожденье проклянут они!

Это песня из рок-оперы "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты", текст Пабло Неруды перевел Павел Грушко.
https://www.youtube.com/watch?v=baaYPkcmzyU


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#310 05 January 2017 22:14:21

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

Gennadius :

Серп и молот-то? Ого-го, ещё какими! Они способны уничтожать материю в любом её виде! Об этом говорит и такое заклинание:
Вот, смотри - советский герб:
Справа - молот, слева - серп.
Хочешь - жни, а хочешь - куй.
Всё равно получишь Х...Й !

Между прочим, серп и молот - это атрибуты кельтского бога Самайна. Это был бог урожая, в том числе и в переносном смысле - он убивал неугодных ему людей, разбивая им череп молотом и вскрывая грудную клетку серпом.

На всякий случай уточню, что христианство в большинстве случаев демонизировало местных языческих богов. Аналогично - либералы демонизируют коммунистический символ рабочих и крестьян.

Как говорят в известном фильме: "Всё преходяще - музыка вечна!"  big_smile


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#311 06 January 2017 14:35:21

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

И как вы это объясняете?

 

#312 25 January 2017 01:03:39

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

Я не знаю, как это объяснить. Честно говорю. Просто сама приняла к сведению.

Еще была для меня пара загадок. Одно время были модны экстрасенсы, говорили про наличие ауры, лечили у людей "загрязненные поля". И я пыталась у кошек найти это "поле" - водила рукой на некотором расстоянии и чувствовала тепло. Ну вроде обычная физика...

Но вот что меня удивило. Водила я так рукой над своей беременной кошкой. Будто поглаживала ее, но не касалась, на расстоянии сантиметров пять над шерстью, как чувствовала тепло. Иногда останавливала руку. И когда я останавливала руку, то котята в животе беременной кошки начинали активно тянуться к моей руке. Это уже не объяснишь тем, что они тянулись к моему теплу. Они и так были в тепле материнского тела.
Я проверяла это на разных кошках - результат тот же: водишь рукой - живот спокоен, останавливаешь руку - топорщится от котят, которые изнутри тянутся к руке. На короткошерстных это очень заметно.

Еще случай. Пришла в гости к одной кошколюбительнице. У нее черная кошка пришла с прогулки и сразу улеглась мне на колени. Я разговаривала с дамой, на кошку не смотрела, а сама уже привычно водила рукой над кошкой, пыталась нащупать ее "поле" и погладить его. Так я не ощутила тепла, пока не коснулась шерсти! Поля не было!
Это тоже осталось для меня загадкой.


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#313 25 January 2017 09:11:08

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Кошка была именно полностью чёрная, или чёрная с белой грудкой, "носочками" или чем-то подобным?

Неактивен

 

#314 08 February 2017 00:17:20

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

Чисто черная, без белых волосков даже.


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#315 08 February 2017 00:45:01

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Просто слышал уточненный вариант приметы, что чёрная кошка, перешедшая дорогу, к несчастью, только если она именно полностью чёрная, без отметин другого цвета. Впрочем, есть ещё вариант,что это относится только к чужой кошке, а для её хозяина не важно.

Неактивен

 

#316 08 February 2017 11:56:53

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

Да, это относится к чужой кошке, а не своей. Считается также, что кошка это к добру, поэжтому первой я пустил свою кошку в дом перед НГ.

 

#317 08 February 2017 13:40:07

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Но насчёт чужой и своей редко уточняется. Ещё есть вариант приметы, что это зависит от направления - если чёрная кошка бежит в полу, как бы за пазуху, то она, наоборот, удачу несёт, а если не в полу, вот тогда к беде.

Неактивен

 

#318 08 February 2017 13:42:08

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Ещё читал примету, что к несчастью, если перейдёт/перелетит дорогу птица молотоглав. Услышать её крик - тоже не к добру.

Неактивен

 

#319 08 February 2017 16:28:31

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

Это наперное африканская примета. У нас то же касается крика совы.

 

#320 08 February 2017 16:30:31

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Вроде мадагаскарская. Нашёл её, когда готовил вопросы для викторины в школе.

Неактивен

 

#321 08 February 2017 17:22:02

Crazy Zoologist
Гость

Re: Анимализм

Я и не знал, что китоглав обитает на Мадагаскаре.

 

#322 08 February 2017 18:13:30

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Не китоглав а молотоглав, это разные птицы.

Неактивен

 

#323 08 February 2017 18:24:00

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0 … 0%B0%D0%B2
Статья про молотоглава в википедии, указан ареал, Мадагаскар в него тоже входит.

Неактивен

 

#324 08 February 2017 20:06:46

Mavra
Без пяти минут зоолог
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 07 August 2012
Сообщений: 1440

Re: Анимализм

дима х :

Но насчёт чужой и своей редко уточняется.

У меня 21 год прожила черная ориенталка (породистая, т.е. чисто черная, примеси белой шерсти недопустимы по стандарту). Можете себе представить, сколько раз на дню черные кошки пересекали мне дорогу.  big_smile

Но тут фишка в другом. Чисто черных кошек в Зап. Европе преследовала инквизиция. Считалось, что в черных кошек могут оборачиваться ведьмы. Поэтому в Европе черных кошек в домах не держали. Так что черные кошки могли рождаться у бездомных домашних кошек с генотипом агути, выщепляясь как рецессив. А значит, их было немного, и встречались они редко. И скорее всего, прятались. И Ну и соответственно, появление черной кошки на дороге было событием знаковым.  smile


"Чокнутая, в голове бардак. Но милая." (с) ЛП-2

Неактивен

 

#325 18 May 2017 00:15:43

дима х
Без пяти минут зоолог
Зарегистрирован: 08 March 2016
Сообщений: 7524

Re: Анимализм

Священная корова индусов - это именно просто корова, зебу, или они в равной степени? Или все быки, считая буйволов и гауров, тоже?

Неактивен

 

Board footer

©2006 – 2017, Зоологический форум

При поддержке программы Ministry